Штопальная игла
Ганс Христиан Андерсен
Жила-была штопальная игла. Она так высоко
задирала свой острый носик, словно была по
крайней мере тонкой швейной иголкой.
- Осторожнее! - сказала она пальцам, которые
вынимали её из коробки. - Не уроните меня! Если я
упаду, то, конечно, потеряюсь. Я слишком тонка.
- Будто уж! - ответили пальцы и крепко обхватили
штопальную иглу.
- Вот видите, - сказала штопальная игла, - я хожу
не одна. За мной тянется целая свита! - И она
потянула за собой длинную нитку, но только без
узелка.
Пальцы ткнули иглу в старый кухаркин башмак. На
нём только что лопнула кожа, и надо было зашить
дыру.
- Фу, какая чёрная работа! - сказала штопальная
игла. - Я не выдержу. Я сломаюсь!
И сломалась.
- Ну вот! - пискнула игла. - Я же говорила, что я
слишком тонка.
“Теперь она никуда не годится”,- подумали
пальцы и уж хотели было выбросить иглу. Но
кухарка приделала к сломанному концу иглы
сургучную головку и заколола иглой свой шейный
платок.
- Вот теперь я брошка! - сказала штопальная игла.
- Я всегда знала, что займу высокое положение: в
ком есть толк, тот не пропадёт.
И она усмехнулась про себя - никто ведь не
слыхал, чтобы штопальные иглы смеялись громко.
Сидя в платке, она самодовольно поглядывала по
сторонам, словно ехала в карете.
- Позвольте спросить, вы из золота? - обратилась
игла к своей соседке - булавке. - Вы очень милы, и у
вас своя собственная головка. Жаль только, что
она слишком мала. Придётся, моя милая, вам
отрастить её - не всякому ведь достаётся головка
из настоящего сургуча.
При этом штопальная игла так гордо выпрямилась,
что вылетела из платка и упала прямо в канаву, в
которую кухарка в это время выливала помои.
- Ну что ж, я не прочь отправиться в плаванье! -
заявила штопальная игла. - Только бы мне не
утонуть.
И она пошла прямо ко дну.
- Ах, я слишком тонка, я не создана для этого
мира! - вздохнула она, лёжа в уличной канавке, - Но
не надо падать духом - я ведь знаю себе цену.
И она выпрямилась, как могла. Ей всё было
нипочём.
Над ней проплывала всякая всячина - щепки,
соломинки, клочки старых газет...
- Сколько их тут! - говорила штопальная игла. - И
хоть бы один из них догадался, кто лежит здесь,
под водой. А ведь лежу здесь я, настоящая брошка...
Вот плывёт щепка. Ну что же, плыви, плыви!.. Щепкой
ты была, щепкой и останешься. А вон соломинка
несётся... Ишь как вертится! Не задирай носа,
голубушка! Смотри, наткнёшься на камень. А вот
обрывок газеты. И разобрать уж нельзя, что на нём
напечатано, а он гляди как важничает... Одна я лежу
тихо, смирно. Я знаю себе цену, и этого у меня
никто не отнимет.
Вдруг возле неё что-то блеснуло. “Брильянт!” -
подумала штопальная игла. А это был простой
бутылочный осколок, но он ярко блестел на солнце.
И штопальная игла с ним заговорила.
- Я брошка, - сказала она, - А вы, должно быть,
брильянт?
- Да, что-то в этом роде, - ответил бутылочный
осколок.
И они разговорились. Каждый из них считал себя
драгоценностью и радовался, что нашёл достойного
собеседника.
Штопальная игла сказала:
- Я жила в коробке у одной девицы. Девица эта
была кухаркой. У неё на каждой руке было по пяти
пальцев, и вы не можете себе представить, до чего
доходило их чванство! А ведь всего только у них и
дела было, что вынимать меня из коробки и класть
обратно.
- Чем же эти пальцы гордились? Своим блеском? -
сказал бутылочный осколок.
- Блеском? - переспросила игла. - Нет, никакого
блеска в них не было, зато чванства хоть отбавляй.
Их было пять родных братьев. Они были разного
роста, но держались всегда вместе - шеренгой.
Только крайний из них, по прозванию Толстяк,
торчал в сторону. Кланяясь, он сгибался только
пополам, а не в три погибели, как остальные
братья. Зато он хвастался тем, что если его
отрубят, то и весь человек будет негоден для
военной службы. Второй палец звался Лакомкой.
Куда только он не совал свой нос - и в сладкое и в
кислое, и в небо и в землю! А когда кухарка писала,
он нажимал перо. Третьего брата звали Долговязым.
Он смотрел на всех свысока. Четвёртый, по
прозванию Златоперст, носил вокруг пояса золотое
кольцо. Ну, а самого маленького звали Петрушкой
Бездельником. Он ровно ничего не делал и очень
этим гордился. Вот чванились они, чванились, а
ведь из-за них-то я и угодила в канаву.
- А зато теперь мы с вами лежим и блестим, -
сказал бутылочный осколок.
Но в эту минуту кто-то вылил в канаву ведро воды.
Вода хлынула через край и унесла с собой
бутылочный осколок.
- Ах, он ушёл от меня! - вздохнула штопальная
игла. - А я осталась одна. Видно, я слишком тонка,
слишком остра. Но я горжусь этим.
И она лежала на дне канавы, вытянувшись в
струнку, и размышляла всё об одном и том же - о
себе самой:
“Я, наверно, родилась от солнечного луча, так я
тонка. Недаром мне кажется, что солнце ищет меня
сейчас в этой мутной воде. Ах, мой бедный отец
никак не может меня найти! Зачем я сломалась? Если
бы я не потеряла свой глазок, я заплакала бы
сейчас, так мне себя жалко. Но нет, я бы этого не
сделала, Это неприлично”.
Однажды к водосточной канаве прибежали
мальчишки и стали выуживать из грязи старые
гвозди и медяшки. Скоро они перепачкались с
головы до ног, ко это-то им больше всего и
нравилось.
- Ай! - вскрикнул вдруг один из мальчишек. Он
укололся о штопальную иглу. - Гляди-ка, что за
штука!
- Я не штука, а барышня! - заявила штопальная
игла, но никто не расслышал её писка.
Старую штопальную иглу трудно было и узнать.
Сургучная головка отвалилась, и вся игла
почернела. А так как в чёрном платье все кажутся
ещё тоньше и стройнее, то игла нравилась себе
теперь ещё больше прежнего.
- Вот плывёт яичная скорлупа! - закричали
мальчишки.
Они поймали скорлупу, воткнули в неё штопальную
иглу и бросили в лужу.
“Белое идёт к чёрному, - подумала штопальная
игла. - Теперь я стану заметнее, и все будут мной
любоваться. Только бы мне не захворать морской
болезнью. Я не перенесу её. Я ведь такая
хрупкая...”
Но игла не захворала.
“Видно, морская болезнь меня не берёт, -
подумала она. - Хорошо иметь стальной желудок и
притом никогда не забывать, что ты выше простого
смертного. Вот теперь я совсем пришла в себя.
Хрупкие создания, оказывается, стойко переносят
невзгоды”.
- Крак! - сказала яичная скорлупа. Её переехала
ломовая телега.
- Ой, как тяжело! - завопила штопальная игла. -
Теперь уж я непременно захвораю. Я не выдержу! Не
выдержу!
Но она выдержала. Ломовая телега уже давно
исчезла из виду, а штопальная игла осталась
лежать как ни в чём не бывало на мостовой.
Ну и пусть себе лежит.
Конец
|